Жизнь... Это слово почти всегда, как-то автоматически, идет «в связке». Оно – если и не словесно, то в сознании – вписывается в сочетания типа «моя жизнь», или «жизнь кончена», или даже «жизнь прекрасна». Но, произнося подобное, мы имеем в виду лишь наш (или чей-то) короткий срок пребывания на земле, в явном мире, исчисляемый нами же когда-то придуманными 60-тисекундными минутами. И, произнося подобное, нам становится не по себе – или просто страшно – от того, что мы чувствуем эти секунды, пытаемся ухватиться за ткань времени, побыстрее да поудобнее устроиться в ткани пространства, побыстрее стать счастливыми, узнать и задержать себя в состоянии покоя от достижения великой цели. Но пытается мы все это осуществить, как правило, только в морщинах лба, в спешке задернутых штор и выключенного света, в нервном вскидывании рук. Нет покоя, нет уверенности у одного. Цель одного не имеет истинной жизни. От таких целей пали все великие империи.

Перед нами – проблема. Проблема невозможности осознать и почувствовать что-либо вне себя – хотя бы в пределах своего рода, шире – круга братьев по духу, шире – страны, шире и священнее – своей Земли. Если выйти за пределы «я здесь и сейчас (а после меня хоть потоп)» – кстати, причина всех потопов нашей цивилизации (и только нашей ли?) как раз и состоит в упорном нежелании выйти за эти самые пределы – так вот: если... то откроется совершенно иное понимание себя...

...себя не только в яви – точнее, в том явном (и для многих единственном) мире, в который мы Явь превратили:

// в магазине (не без пресыщения), за рулем (не без опоздания), за компьютером, еще раз за компьютером (не без тошноты), перед директором (не без подхалимства), с женой (не без лжи), с детьми (не без раздражения), в окне 12-го (24-го? 48-го?..) этажа (не без сомнения), с пистолетом (ножом?..) в дрожащей (хотя не всегда) руке //

...себя не только как отдельного человека, жизнь которого слишком коротка, чтобы что-то сделать, чего-то добиться (следовательно, зачем и пробовать? – обычный вывод, весьма успокаивающий).

...себя как части общего потока времени, которое суть начало и конец всего – точка, в которой движется и замирает все и ничто.

...себя как преемника веры, духовности, культуры, традиций своих родичей.

...себя как необходимого, жданного, достойного – сына отца и матери своих, сына Матери-Земли, воина ее, защитника, которому не страшно в своем доме – которому страшно за свой дом.

...себя как родителя, чья жизнь продолжится в жизни детей, в жизни рода, в жизни.

Река жизни. Ее течение зависит от порогов, ее чистота – от чистоты родников-истоков, от чистоты каждой капли ее. У реки росс-кой течение бурное, нередко мутное. Но всегда прояснялось оно, поскольку родники ее священны, поскольку не перестают рождать они чистые потоки, каждая капля которых хранит память о глубинах и тайнах родной Земли.

Что сейчас с нами? Почему мы своими руками превращаем проточную воду в болото? Или, быть может, мы в болоте этом и рождаемся, как утверждали в свое время небезызвестные ученые, к сожалению, с мировыми именами?

Нет, мы рождаемся иначе. Мы многое знаем, многое можем сказать, пока не умеем говорить. А к тому моменту, когда научаемся, знание наше уже во многом вытравлено прививками, от которых нельзя отказаться, разговорами тех, кто уже давно научился говорить. Потом – школами, потом – пределами и страхами нашей жизни, которая приобретает для нас высшую ценность, утрачивая ценность и цель истинную.

По сути, все, что позволено оставить ребенку – это сказки. Они нам настолько понятны и близки, что мы готовы слушать их тысячи раз перед сном. Мы знаем, понимаем все, о чем в них говорится, потому что в этих сюжетах отражены глубинные структуры и принципы организации жизни и отношений ее элементов. Это наш истинный образный язык, язык мира. Но как только мы начинаем читать сами, нам подсовывают другие тексты, уверяя, что мы уже взрослые, что пришло время перестать верить в сказки. А если ученые обращаются к этой теме (и связанным с ней проблемам), то их – в зависимости от характера обращения – или безобидно именуют фольклористами, то есть занимающимися бесполезной, давным-давно умершей древностью, или же превращают в безвестные имена на пыльных полках закрытых архивов.

В настоящее время дети и этого лишены – их воспитывают удары сковородки Тома по голове неумирающего Джерри (почему бы ребенку тоже это не попробовать – никто ведь не умирает), их воспитывает Шрэк с отвратительной отрыжкой и нескрываемой похотью. Наши дети воспитываются где угодно, только не на родной Земле – уходят в небытие дремучий лес с избушкой на курьих ножках, остров Буян, Кощей, стерегущий мировое яйцо. Уходят архетипы, поддерживающие духовность нации, ее мощь и силу, уходят модели мышления, позволяющие осознавать законы равновесия жизни. Нам предлагают чужую бессодержательность, и наши дети смеются – другого ведь они не знают.

А дальше – еще дальше. Куклы Барби (и девочки, уверенные, что они должны стать моделями, мучают себя диетами из журналов, названия которых почему-то написаны латинницей). Футболки с надписью T-shirt  (почему мы не пишем на отечественных футболках «Футболка» или – «Сорочка»). Еда в пакетиках (маме некогда готовить). Персики (почему-то из Греции). Алкоголь (десятки десятков отечественных марок – дешевые и все на один вкус). Еда в пакетиках (к пиву). Кино (свободная любовь, публичные дома, наркотики, убийства, кровь, оружие). Брак (странно, если продержится больше года). Ребенок (с болезнями, как у 50-летнего). Все это время, конечно – работа (без вдохновения).

Мы уязвимы. С экранов телевизоров нам говорят, как жить. Наша жизнь сузилась, превратилась в точку. Но нас не это беспокоит – главное, чтобы наша точка была чуть более круглой и жирной, чем у соседа, чтобы цифры нашего мобильного номера запоминались легче.

Кто сделал нас слабыми и безразличными? – именно сделал, потому что наши предания, наши былины рассказывают о могучих россах, о великих временах, когда предки наши знали, что ходят они по своей Земле, что в них – ее сила, что они – ее жизнь. Кто заставил нас об этом забыть? И понадобилось на это немало времени.

Шли войны, лилась кровь. Но это не смогло сломить волю, силу, веру россов. Жгли наши капища, строили чужие храмы. Но здесь – принципиально – вопрос не смены веры, а вопрос уничтожения связи с миром, уничтожения свободы и духа с помощью неродной, неестественной, сконструированной, узкой догмы. Сейчас – опьянение. Алкоголем. Информацией. Потеря сознания – осознания, самосознания.

Сейчас время разжигания вражды между братьями, которых давно заставили забыть о родстве, и губительного объединения с врагами. И если возникает вопрос: кто они, эти враги? – значит, они хорошо поработали.

Так чьей жизнью мы живем?

Бреслава Ласка

Альманах "Тирлич"/ Под ред. Рогволода Люта, Бреславы Ласки, Самиздат. Корсунь, от 06.09.2009.